livonikus
02.01.2011, 21:26
латишский легион-многие вступильи в там по убеждьению послье собитий 1940-1941 годов.
Судьба жертв геноцида Латвии
На всех форумах (в Ассамблее Европарламента, в рабочей группе парламентариев Латвия-Россия, во время встречи с послом Германии и др.) подавались сводные материалы о страданиях граждан Латвии - жертвах и геноциде в период оккупационных режимов и во время войны.
В 1937 году в России было уничтожено около 70 тысяч проживавших там этнических латышей, в 1939 году в соответствии с секретными протоколами пакта Молотова-Риббентропа из Латвии было репатриировано около 70 тысяч живших в Латвии немцев.
В 1940 году в Латвии было почти 1,9 млн. жителей, из них 25% составляли представители других национальностей. В их числе - около 70 тысяч евреев; около 5 тысяч наиболее богатых евреев в 1940 году были принудительно вывезены в Сибирь, часть из них умерли в ссылке. Многие евреи, не сумевшие эмигрировать, чтобы спастись от нацизма, вместе с Красной армией направились в СССР или включились в советские военные структуры. Первой волной красного террора были ликвидированы 20 тысяч латвийских граждан; война и 5 лет борьбы против нацизма взяли 130 тысяч жизней; частично - из-за террора со стороны сталинских политруков, действий "троек", отрядов т.н. Смерша, - сражаться с нацистской армией было надежнее для сохранения жизни, нежели отступать в безнадежной с точки зрения военной тактики ситуации. Как свидетельствует внук русского писателя Толстого, для Сталина террор против своих граждан был намного важнее успехов на фронте.
Жертвы эпохи приняли мучительную физическую смерть, но, надо полагать, понимали: если большинство не сломается, народ будет считать их героями, павшими в достойной борьбе. Однако те жертвы террора, которым довелось пережить это нечеловеческое время, сегодня не получают никакого удовлетворения - террор против народа продолжается, только в более утонченном виде.
Всего жизни лишились примерно 409 тысяч жителей Латвии.
О зверствах Страшного года пытались рассказывать и писать многие свидетели тех черных событий, но в наши дни считается "политически некорректным" вспоминать об этом. Один из свидетелей, показания которого сильные мира сего отказываются принимать, - Янис Зиле, родившийся в Коценской волости Валмиерского района. Почитаем только одно его свидетельство, чтобы понять, с какими нелюдями и антихристами приходилось иметь дело.
"Что я видел летом 1941 года в Валмиере. В 1941 году разгромленные части Красной армии отступили из Валмиеры без боя. Отступили так стремительно, что соединения наступавшей немецкой армии не могли поспеть за ними. Около суток порядок в городе поддерживали группы самообороны. Так что не может быть и речи о каких-то провокациях немцев, чтобы дискредитировать советскую власть.
Утром следующего дня к нам на хутор "Екулини" Коценской волости пришла учительница Рубенской начальной школы Субрис и попросила, не может ли мой отец отвезти ее в Валмиеру. Брат учительницы был арестован за антинародную деятельность и помещен в Валмиермуйжскую тюрьму. Она нам рассказала, что из Валмиеры позвонили в Рубенское почтовое отделение и сообщили, что на территории Валмиермуйжской тюрьмы найдено массовое захоронение, которое завтра собираются вскрыть. Всем, у кого пропали родственники, в ближайшие дни надо явиться в город и участвовать в опознании убитых.
Конечно, отец согласился.
Поскольку не было никаких сведений о том, что происходит в городе, взрослые решили, что я поеду с ними и присмотрю за лошадью, если ее негде будет оставить.
Все оказалось лучше, чем мы полагали. Заезжий двор работал. Здесь мы получили и первую информацию о массовых захоронениях. Когда явились в Иршский парк, вскрытие могилы шло полным ходом. Из ям было извлечено около тридцати трупов и уложены на простыни, расстеленные на газоне.
Зрелище было ужасное. Валмиерские чекисты выдумали зверскую пытку. В тюремной бане они вскипятили большой чугунный котел воды, чтобы ошпаривать свои жертвы.
Был яркий солнечный и жаркий день. На белых простынях среди зеленого газона лежали трупы ошпаренных людей. Рядом с ними на коленях стояли обезумевшие близкие. Нечто такое они видели впервые в жизни. Недавно проведенная депортация бледнела на фоне этого зрелища. Не знаю, что произошло бы, если бы кто-то из убийц попал им в руки.
Среди убитых был и брат учительницы. Его лицо покрывали огромные красные волдыри. Волосы вместе с кусками кожи отделились и можно было видеть облепленные землей кости. Глаза вытекли. Руки связаны за спиной колючей проволокой. Ткани еще не начали разлагаться, но запах был невыносимый. Надо было немедленно уходить.
С учительницей случился нервный припадок. Местный врач, присутствовавший при вскрытии захоронения, дал ей какое-то лекарство, и учительница впала в странное безразличие.
Оставив записку около трупа и выполнив необходимые формальности, мы отправились в город искать гроб. Это был странный поход. Внезапно мы обнаружили, что остались без денег. Гробовщик смотрел на рубли как на полоски старых газет, подготовленных для туалета. У маленького города есть определенные преимущества. Здесь люди знают друг друга по крайней мере в окрестности двадцати километров. Отец пообещал привезти немного мяса - и гроб мы получили. Еще через час покойник был помещен в городскую часовню. О каком-либо переодевании не могло быть и речи.
Мать позднее рассказывала, что я той ночью вскакивал с постели и кричал. Сам я этого не помню, но эти ужасные ямы с трупами я еще и сегодня вижу так же ясно, как и летом 1941 года.
Эти ямы определили всю мою дальнейшую жизнь. В 1947 году я вступил в молодежную литературную организацию "Ванадзени" Зиемельвидземского движения сопротивления.
Меня арестовали в 1949 году.
Этот период жизни я описал в своей книге "Оставшиеся за кадром", фрагменты которой в 1989 году были опубликованы в журнале "Лиесма" и многократно использовались в радиочтениях. Эта объемная работа из-за отсутствия средств не издана. Возможно, это и произойдет в нынешнем году, если фирма, обещавшая предоставить необходимые деньги, выполнит свое обещание. В противном случае книга будет предана забвению - я не привык ходить с протянутой рукой.
Хутор "Екулини" отняли у моего отца (отец участвовал в борьбе за свободу Латвии) еще в 1944 году. В семидесятые годы колхоз "Вайдава" продал постройки Рижской киностудии, которая спалила хутор, снимая сцену пожара. Сейчас я являюсь инвалидом 1-й группы".
Последовала оккупация Латвии нацистской Германией, и лишь небольшая часть жителей долго обманывала себя, полагая, что немцы их "освободили". Количество жертв среди местного населения было меньше, чем в первый период большевистской оккупации, но в Латвию было завезено около 50 тысяч жертв фашистов, главным образом - евреев.
Мой отец Алфредс Валдманис в то время руководил народным сопротивлением и всеми силами противостоял мобилизации латышей в германскую армию. Его вместе с другими врагами Третьего рейха выслали на принудительные работы в Германию.
Когда настало время защищать Латвию от повторной большевистской оккупации, 150 тысяч граждан Латвии надели униформу Vaffen SS и повернули оружие против армад Страшного года. Судьба курельцев свидетельствует о том, что мобилизованные немцами латыши боролись за свободу своей земли, а не за господство нацистов. Из призванных в латышский легион Vaffen SS 90 тысяч геройски пали на поле боя, а 22 тысяч - в сталинских лагерях. Не знающие жалости фашисты под страхом смерти мобилизовали латышских юношей в т.н. отряды воздушной обороны, где погибли 8 тысяч молодых парней.
Когда поднятое в Курземе и героически защищавшееся знамя свободы Латвии осталось без ожидаемой и косвенно обещанной Западом поддержки, четверть миллиона беглецов постарались избавиться от восстановленной большевистской оккупации, и более 25 тысяч человек погибли на пути в эмиграцию.
Возобновленной большевистской оккупации героически сопротивлялись около 25 тысяч "лесных братьев", из которых погибли 80%. Около 100 тысяч их единомышленников были сосланы в ГУЛАГ, а 60% пережили ссылку и возвратились на родину, где жили в дискриминации.
В целом 25% нашего народа было уничтожено, а такое же число изгнано из страны или оставалось изгнанниками у себя на родине.
Судьба жертв геноцида Латвии
На всех форумах (в Ассамблее Европарламента, в рабочей группе парламентариев Латвия-Россия, во время встречи с послом Германии и др.) подавались сводные материалы о страданиях граждан Латвии - жертвах и геноциде в период оккупационных режимов и во время войны.
В 1937 году в России было уничтожено около 70 тысяч проживавших там этнических латышей, в 1939 году в соответствии с секретными протоколами пакта Молотова-Риббентропа из Латвии было репатриировано около 70 тысяч живших в Латвии немцев.
В 1940 году в Латвии было почти 1,9 млн. жителей, из них 25% составляли представители других национальностей. В их числе - около 70 тысяч евреев; около 5 тысяч наиболее богатых евреев в 1940 году были принудительно вывезены в Сибирь, часть из них умерли в ссылке. Многие евреи, не сумевшие эмигрировать, чтобы спастись от нацизма, вместе с Красной армией направились в СССР или включились в советские военные структуры. Первой волной красного террора были ликвидированы 20 тысяч латвийских граждан; война и 5 лет борьбы против нацизма взяли 130 тысяч жизней; частично - из-за террора со стороны сталинских политруков, действий "троек", отрядов т.н. Смерша, - сражаться с нацистской армией было надежнее для сохранения жизни, нежели отступать в безнадежной с точки зрения военной тактики ситуации. Как свидетельствует внук русского писателя Толстого, для Сталина террор против своих граждан был намного важнее успехов на фронте.
Жертвы эпохи приняли мучительную физическую смерть, но, надо полагать, понимали: если большинство не сломается, народ будет считать их героями, павшими в достойной борьбе. Однако те жертвы террора, которым довелось пережить это нечеловеческое время, сегодня не получают никакого удовлетворения - террор против народа продолжается, только в более утонченном виде.
Всего жизни лишились примерно 409 тысяч жителей Латвии.
О зверствах Страшного года пытались рассказывать и писать многие свидетели тех черных событий, но в наши дни считается "политически некорректным" вспоминать об этом. Один из свидетелей, показания которого сильные мира сего отказываются принимать, - Янис Зиле, родившийся в Коценской волости Валмиерского района. Почитаем только одно его свидетельство, чтобы понять, с какими нелюдями и антихристами приходилось иметь дело.
"Что я видел летом 1941 года в Валмиере. В 1941 году разгромленные части Красной армии отступили из Валмиеры без боя. Отступили так стремительно, что соединения наступавшей немецкой армии не могли поспеть за ними. Около суток порядок в городе поддерживали группы самообороны. Так что не может быть и речи о каких-то провокациях немцев, чтобы дискредитировать советскую власть.
Утром следующего дня к нам на хутор "Екулини" Коценской волости пришла учительница Рубенской начальной школы Субрис и попросила, не может ли мой отец отвезти ее в Валмиеру. Брат учительницы был арестован за антинародную деятельность и помещен в Валмиермуйжскую тюрьму. Она нам рассказала, что из Валмиеры позвонили в Рубенское почтовое отделение и сообщили, что на территории Валмиермуйжской тюрьмы найдено массовое захоронение, которое завтра собираются вскрыть. Всем, у кого пропали родственники, в ближайшие дни надо явиться в город и участвовать в опознании убитых.
Конечно, отец согласился.
Поскольку не было никаких сведений о том, что происходит в городе, взрослые решили, что я поеду с ними и присмотрю за лошадью, если ее негде будет оставить.
Все оказалось лучше, чем мы полагали. Заезжий двор работал. Здесь мы получили и первую информацию о массовых захоронениях. Когда явились в Иршский парк, вскрытие могилы шло полным ходом. Из ям было извлечено около тридцати трупов и уложены на простыни, расстеленные на газоне.
Зрелище было ужасное. Валмиерские чекисты выдумали зверскую пытку. В тюремной бане они вскипятили большой чугунный котел воды, чтобы ошпаривать свои жертвы.
Был яркий солнечный и жаркий день. На белых простынях среди зеленого газона лежали трупы ошпаренных людей. Рядом с ними на коленях стояли обезумевшие близкие. Нечто такое они видели впервые в жизни. Недавно проведенная депортация бледнела на фоне этого зрелища. Не знаю, что произошло бы, если бы кто-то из убийц попал им в руки.
Среди убитых был и брат учительницы. Его лицо покрывали огромные красные волдыри. Волосы вместе с кусками кожи отделились и можно было видеть облепленные землей кости. Глаза вытекли. Руки связаны за спиной колючей проволокой. Ткани еще не начали разлагаться, но запах был невыносимый. Надо было немедленно уходить.
С учительницей случился нервный припадок. Местный врач, присутствовавший при вскрытии захоронения, дал ей какое-то лекарство, и учительница впала в странное безразличие.
Оставив записку около трупа и выполнив необходимые формальности, мы отправились в город искать гроб. Это был странный поход. Внезапно мы обнаружили, что остались без денег. Гробовщик смотрел на рубли как на полоски старых газет, подготовленных для туалета. У маленького города есть определенные преимущества. Здесь люди знают друг друга по крайней мере в окрестности двадцати километров. Отец пообещал привезти немного мяса - и гроб мы получили. Еще через час покойник был помещен в городскую часовню. О каком-либо переодевании не могло быть и речи.
Мать позднее рассказывала, что я той ночью вскакивал с постели и кричал. Сам я этого не помню, но эти ужасные ямы с трупами я еще и сегодня вижу так же ясно, как и летом 1941 года.
Эти ямы определили всю мою дальнейшую жизнь. В 1947 году я вступил в молодежную литературную организацию "Ванадзени" Зиемельвидземского движения сопротивления.
Меня арестовали в 1949 году.
Этот период жизни я описал в своей книге "Оставшиеся за кадром", фрагменты которой в 1989 году были опубликованы в журнале "Лиесма" и многократно использовались в радиочтениях. Эта объемная работа из-за отсутствия средств не издана. Возможно, это и произойдет в нынешнем году, если фирма, обещавшая предоставить необходимые деньги, выполнит свое обещание. В противном случае книга будет предана забвению - я не привык ходить с протянутой рукой.
Хутор "Екулини" отняли у моего отца (отец участвовал в борьбе за свободу Латвии) еще в 1944 году. В семидесятые годы колхоз "Вайдава" продал постройки Рижской киностудии, которая спалила хутор, снимая сцену пожара. Сейчас я являюсь инвалидом 1-й группы".
Последовала оккупация Латвии нацистской Германией, и лишь небольшая часть жителей долго обманывала себя, полагая, что немцы их "освободили". Количество жертв среди местного населения было меньше, чем в первый период большевистской оккупации, но в Латвию было завезено около 50 тысяч жертв фашистов, главным образом - евреев.
Мой отец Алфредс Валдманис в то время руководил народным сопротивлением и всеми силами противостоял мобилизации латышей в германскую армию. Его вместе с другими врагами Третьего рейха выслали на принудительные работы в Германию.
Когда настало время защищать Латвию от повторной большевистской оккупации, 150 тысяч граждан Латвии надели униформу Vaffen SS и повернули оружие против армад Страшного года. Судьба курельцев свидетельствует о том, что мобилизованные немцами латыши боролись за свободу своей земли, а не за господство нацистов. Из призванных в латышский легион Vaffen SS 90 тысяч геройски пали на поле боя, а 22 тысяч - в сталинских лагерях. Не знающие жалости фашисты под страхом смерти мобилизовали латышских юношей в т.н. отряды воздушной обороны, где погибли 8 тысяч молодых парней.
Когда поднятое в Курземе и героически защищавшееся знамя свободы Латвии осталось без ожидаемой и косвенно обещанной Западом поддержки, четверть миллиона беглецов постарались избавиться от восстановленной большевистской оккупации, и более 25 тысяч человек погибли на пути в эмиграцию.
Возобновленной большевистской оккупации героически сопротивлялись около 25 тысяч "лесных братьев", из которых погибли 80%. Около 100 тысяч их единомышленников были сосланы в ГУЛАГ, а 60% пережили ссылку и возвратились на родину, где жили в дискриминации.
В целом 25% нашего народа было уничтожено, а такое же число изгнано из страны или оставалось изгнанниками у себя на родине.