О кабаках (в продолжение "О трезвости и питие на Руси")

О кабаках

Кабак — питейное заведение. Слово кабак в письменных источниках впервые появляется в 1563 году (эту дату называет этимологический словарь Фасмера). Считается, что слово заимствовано из нижне-немецкого диалекта kabacke, kaback — «ветхий дом, хибара, завалюшка». По другим данным, кабак — слово, заимствованное из тюркских языков и означающее сосуд. В тюркских языках слово кабак означает тыкву и сосуд из тыквы, бывший распространённым у кочевников. От слова кабак (т.е. тыква) произошло и название разновидности тыквы кабачок.
Родоначальником кабака может считаться древнеславянская корчма, куда народ сходился для питья и еды, для бесед и попоек с песнями и музыкой. В корчмах у западных славян приставы передавали народу постановления правительства, судьи творили суд, разбирались дела между приезжими; корчмы долго заменяли ратуши и гостиные дворы. Начиная с XI века упоминания корчмы встречаются почти у всех славян. Древнейшие напитки, продаваемые в корчме — квас, пиво и мёд. Почти в каждом городе была минимум одна корчма, а где-то и несколько. Сначала западно-славянские корчмы были вольными учреждениями, и только позже сделались княжескими, казёнными; тогда стали появляться и тайные. Следы корчмы у восточных славян, именно на юге, сохранились дольше всего.

Глава I. Царев, монастырский и боярский кабак

История кабаков на Руси началась в 1533 году. Когда был поставлен первый, так называемый, царев кабак появился в московском районе Балчуга. Царев кабак представлял собой обыкновенный сруб, на крышу которого ставили березы, а чаще всего елку, которые служили опознавательными знаками заведения. Завсегдатаями царевых кабаков были опричники. В задачу кабатчика входило обобрать зашедшего мужика до нитки. Люди буквально вывались из кабаков в чем мать родила, бывало что и детей пропивали». Иван IV запретил в Москве продавать водку, позволив пить её одним опричникам, и для их попоек построил «на балчуге» (на топи) особый дом, названный Кабак. Кабак «на балчуге» полюбился царю, и из Москвы начали предписывать наместникам прекращать везде торговлю питьями, то есть корчму, и заводить «царевы кабаки» (около 1555 года). С ними появился и откуп.
В царских, московских кабаках можно было пить только одним крестьянам и посадским; люди других сословий пили напитки у себя дома и имели право владеть кабаком (напр. духовенство и бояре). С этого времени распространение кабаков на Руси пошло очень быстро. Дж. Флетчер писал, что в его время (1588 год) уже в каждом большом городе стоял кабак. Борис Годунов завёл «откупные кабаки» по всем городам. Рядом с царскими кабаками распространялись по городам и кабаки боярские. Кормленье тамгой и кабаком стало с половины XVI века желанной целью бояр и князей. В 1651 году откупа были уничтожены и кабаки названы кружечными дворами, и «велено во всех государевых селах и городах быть по одному кружечному двору». В 1652 году были запрещены кабаки, принадлежавшие частным лицам, и оставлена одна казённая продажа на вере. Олеарий насчитывал кружечных дворов во всем государстве до 1000. Несмотря на указы 1651 года и 1652 года, откупа и кабаки продолжали существовать и вскоре даже получили правительственную санкцию. Из Московской Руси кабаки в том же XVII веке пытались перейти и в Малороссию, но укорениться здесь не могли: корчма и шинок до последнего времени остались коренным отличием южной Руси от северо-восточной. Увеличившееся пьянство в кабаках возбудило «омерзение» в правящих сферах, и в 1746 году слово «кабак» было заменено словами: «питейное заведение». Слово «кабак», однако, не исчезло из употребления, и осталось известным как в России, так и за её пределами. Так, в знаменитой «Энциклопедии» (1765 г) объяснялось:
Кабак…, так называют в Московии публичные места, где продаются вина, пиво, крепкие алкогольные напитки, табак, игральные карты и другие товары, доход от чего поступает царю, чьей монополией торговля этими товарами является на всей территории царства. Есть два типа кабаков: большие — оптовые, и малые — розничные.
Иван Прыжов в «Истории кабаков в России, в связи с историей русского народа» писал:
Рядом с царскими кабаками распространялись по городам и кабаки боярские. Кормленье тамгою и кабаком, не известное доселе ни князьям, получавшим уделы, ни боярам, кормившимся от поместий, — теперь, с половины XVI века, стало желанной целью и князей и бояр. Ещё в 1548 году Иван IV отдал боярину Игнатью Борисовичу Голохвастову в кормление город Шую «с правдою, съ пятномъ и съ корчмою». В Москве после 1552 года он построил кабак для опричников; в 1570 году немцы Таубе и Краузе, выдававшие себя за римских дворян, получили от него право продавать мёд и вино. Царь Фёдор, вступив на престол, пожаловал кабаком Шуйского. Наступило Смутное время, и московские бояре, являясь к польскому королю, предлагали ему воспользоваться кабацкими доходами Московского царства, причём не забывали и себя, и себе выпрашивали тамги и кабаков. Михаил Салтыков со товарищами, делая в 1610 году договор о призвании на московский престол Владислава, десятым пунктом этого договора постановили: «Пожитки, доходы господарскiе всякiе съ городовъ, съ волостей, такожъ съ кабаковъ и съ тамги гроши велить господарь его милость выбирать по давному». Избрав на царский престол поляка Владислава, московские сановники бросились просить у его отца, Сигизмунда III, отчин и кабаков. В длинном ряду этих искателей кабачной мзды мы встречаем дьяка Чичерина, получившего сельцо Лыжино с тамгою и со всякою пошлиною; крайчему Льву Афанасьеву даны в Новгородском уезде в Бежецкой пятине дворцовая волостка Липенская и рядом Боровичи с кабаком, и с тамгою, и с перевозом; окольничему князю Ф. Ф. Мещерскому дано в Новоторжском уезде село Кушалино с деревнями, тамгою и кабаком; дьяку Степану Михайлову Соловецкому в Старицком уезде дано дворцовое село Детунино с пошлиною и кабаком; Ивану Тарасовичу Грамотину в Вологде, в Красной Слободе, в Темникове кабак и тамга, и, наконец, Маржерету, вместо его села с деревнями и кабаком, которое от него отошло и отдано кому-то иному, пожалованы поместья в Двинском уезде. Подобным образом выдано разным лицам из бояр восемьсот различных привилегий на земли и оброки, и подобные же милости бояре не прочь были получать от Тушинского и других воров.
Раздача кабаков боярам продолжалась и в последующее время. В 1629 году боярам князю Юрию и брату его Мамеште (мирзе) Шулешевым (татарам) были даны в Муромском уезде: село Карачарово с кабаком, да деревня Новая с тамгою и кабаком. В 1645 году боярину князю Александру Михайловичу Львову (ярославскому) пожалованы в Ярославе на посаде рыбные ловецкие слободы да кабак. В период Смутного времени распространение царёва кабака должно было притихнуть. «Для Смутного времени, — писали в 1611 году в Пермь казанские воеводы, — кабаки заперты были по многое время». Кончилось Смутное время. Земским собором 1613 года выбран на царство шестнадцатилетний Михаил Фёдорович, и снова пошли по городам приказания, чтоб, опричь государева кабака, питья никто не держал. Грамотой 1614 года из Галицкой чети белозерскому воеводе велено на Белоозере «квасной и сусленой кабак завесть, и держати на веру, а целовальников выбирати посадских людей, а двор кабацкой поставит тем людям, кто старой кабацкой двор разволочил». Белозерцы завели сусленой и квасной кабак, и по 28 января прибыли оказалось 13 рублей два алтына с деньгою, да казаки отняли у сусляного и квасного кабака два воза солоду, посланного на мельницу, а про двор кабацкий белозерцы доносили, что его пока нет, потому что старый растаскали в литовское разоренье, и они нашли одну клетку от кабака, а ныне целовальники «квас и сусло варят для поспешенья в городе, а кабацкой двор учнут ставити, как будут прибыльные деньги». Но в грамоте следующего года опять велят поставить кабак тем людям, кто его развёз. Кабацкая прибыль по-прежнему сделалась источником для удовлетворения всяческих нужд царя, начиная от государственных и до семейных. Умерла в 1615 году в Суздали царица-старица Александра, и указом царя велено было, чтоб тотчас взяли на её погребение из кабацких денег пятьдесят рублей*.
* На современные деньги это около 10000 рублей.
Многое из того, что приведено в этой статье, взято из «Истории кабаков» Прыжова. Книга эта напечатана в Петербурге в 1808 году и ныне найти ее очень трудно. Прыжов замышлял обширное научное исследование о питейном деле в России. Им были собраны богатые материалы. «История кабаков» — лишь первая часть задуманной работы. К сожалению, Прыжов, подвергнутый правительственному преследованию за свою политическую деятельность, этой работы не окончил. Куда делись собранные им материалы, неизвестно.
Вообщем, при Иване Грозном и следующих за ним царях (Федоре Ивановиче, Борисе Годунове, Федоре Годунове, Василии Шуйском, Михаиле Федоровиче Романове, Алексее Михайловиче Романове) дело стояло так:
1) были особые так сказать, царские винокурни, о которых речь впереди; затем были винокурни монастырские, боярские, дворянские и очень немного купеческих; крестьянам курить вино строго воспрещалось.
2) были кабаки монастырские и боярские. Главным же образом спиртные напитки продавались из кабаков царевых. Для управления царскими кабаками при Алексее Михайловиче существовали особые «приказы»: приказ большого дворца и приказ большой казны. Всего царевых кабаков было, говорят, около 1000. Некоторые кабаки давали царской казне в год 10—12 тысяч рублей дохода. Со всех же кабаков, как думают, получалось миллиона два*. Но за правильность этой цифры поручиться нельзя. Несомненно, лишь, что доходы были значительны. Посмотрим, откуда они брались.
* Еще раз напомню, что это по тогдашнему счету.

Глава II. Построение кабака

Было, однако, время, когда приходилось просить Христа ради на построение кабака. И люди не смеялись над этими словами, а наоборот, живо соболезновали тому, кто говорил их, и подавали на построение кабака так же усердно, как ныне подают, например, погорельцам. Дело в том, что лишь говорилось, «кабак великого государя московского», но кабаки строила вовсе не Москва. Из Москвы только присылался приказ: «построить кабак». А самую постройку населенно обязано было производить своими средствами и за свой счет. Кроме того, само население обязано было доставлять в кабак вино, т. е. или построить винокурню, или подрядить винокуров. Это также на свой счет. Затем население обязано было выбрать «верного человека» для торговли в кабаке. Этот верный человек, обыкновенно, давал присягу не утаивать доходов и полностью передавать их в царскую казну. Отсюда и название «целовальник», т. е. кабацкий торговец целовал крест и Евангелие в подтверждение своей присяги. Но присяга была лишь для формы. А на деле за своего выборного отвечало опять-таки население. То есть, если выборный целовальник растратил выручку, или не внес в царскую казну столько, сколько назначено Москвою, то всю недостачу взыскивали с населения. В приказах об открытии кабаков так и писалось: «а буде явится остановка какая-нибудь, или выберете дурных людей, или учините какой-нибудь убыток, то быть вам в опале, и во всяком разоренье». Недостающая выручка, обыкновенно, разверстывалась. И кто не платил наложенной на него доли, того «ставили на правеж», т. е. выводили на площадь, раздевали и били палками до тех пор, пока не заплатит. От правежа могли избавиться только дворяне. Дворянин имел право вместо себя поставить на правеж своего холопа.
Бывало, что хоть господские служители и усердно бьют неисправного плательщика, а он все-таки не платит. На этот случай воеводы имели приказ: «если людишки на правеж начнут отстаиваться и денежных доходов платить не станут, у таких дворы их, имения, лавки отписать на великого государя». Таким образом, поступление в казну кабацкого дохода было обеспечено. Но вот, положим, население построило кабак, поставило вино, выбрало целовальника. Началась торговля. Целовальнику надо во что бы то ни стало продавать как можно больше, чтобы собрать, сколько нужно, в царскую казну. Из Москвы на этот счет приказы были решительные. Целовальнику вменялось в обязанность «действовать бесстрашно, за прибыль ожидать государевой милости и в том никакого себе опасения не держать, а питухов не отгонять».
«Питухи» — по нынешнему, пьяницы. Их прежде всего надо было привлечь к кабаку: иначе какая же торговля? В Москве строго за этим следили. Одному целовальнику, который жаловался: «в твоих, государь, царских кабаках, питухов мало», было отвечено: «вам бы где искать перед прежним прибыли, а вы кабаки хотите оставить, чего прежде не бывало».
В городе Орлове в 1681 году кабак, по причине неурожая и скотского падежа, недовыручил восьми рублей за год, а целовальники пожаловались, что питухов стало меньше; в ответ из Москвы велено было произвести строгое дознание. В Белозерске в 1677 году случился недобор по той же причине («люди оскудели, а питухов было мало»); из Москвы вышел приказ произвести повальный обыск. Попадали в целовальники, конечно, и ловкие люди, которые умели спаивать народ. Напр., в Верхотурье одно время водворилось повальное пьянство. Пьянствовали «служилые люди, стрельцы, казаки, ямщики, пашенные крестьяне». Все стали «питухами». «Крестьяне от кабака одолжали и обнищали». Служилые люди, стрельцы и казаки, чтобы добывать денег на выпивку, впали в тяжкое лихоимство. Обо всем этом воеводы Барятинский и Языков в 1623 году донесли в Москву. «Унимать не смеем, — писали они, — боясь кабацкого недобора». На это из Москвы воеводам дан был выговор:
То вы пишете, не радея о нашем деле... Кабак, ведь, заведен не вчера, а давно... И до вас много воевод перебыло в Верхотурье, но никто из них о том кабаке нам не писал, а вы вместо того, чтобы искать перед прежним прибыли, хотите старое потерять... У вас в Верхотурье не одни служилые люди пьют, а есть много приезжих из разных мест Сибири, и поэтому кабак уничтожить нельзя... Поручаем смотреть накрепко, чтобы доходы перед прежними годами собраны были непременно с прибылью....
Для спаивания употреблялось много средств. Во-первых, целовальники заводили при кабаках игры в карты, в зернь (т. е. в кости). И таким образом, кабак превращался в игорный притон. Игры в царевом кабаке не считались делом позорным. Наоборот, они поощрялись. Так, соликамскому кабацкому голове Андрияну Жданову была выдана награда за хорошую выручку «от вина и карт». Во-вторых, при кабаках или поблизости от кабаков устраивали помещение для продажных женщин. В Москве к этому относились как к неизбежному злу. В-третьих, в кабаке каждый оседлый житель имел возможность получить водку и под заклад и даже без заклада — просто в долг. Человеку стоило лишь один раз напиться. А когда он приходил опохмеляться, ему давали водки, сколько хотел, не спрашивая денег. Долг кабаку считался долгом государю. И каждого, кто не платил добровольно кабацкого долга, ставили на правеж. А если и правеж не помогал, то имущество должника отбиралось в пользу государя. Если же имущества не хватало, то кабацкий долг взыскивался со всего общества, к которому должник был приписан. Кабак был страшное место. И недаром народ решает самому царю писать, что «подле государева кабака жить не мочно». И недаром целые села порою умоляли: лучше обложите нас всех дополнительным оброком, только закройте ради Бога кабаки. Но Москва, обыкновенно, на это не соглашалась. И она была права. По оброку неизбежны недоимки. Оброк — дело заметное. Неловко, стыдно назначать его свыше меры. А кабацкий доход без недоимок. Кабак добывал деньги вернее всякого налога.
В 1626 году в Москве было только 25 кабаков, в 1775 году на 200 тысяч жителей - 151, в 1805 году - 116, а в 1866 году, когда сивуха получила название дешевки, - 1248 кабаков. Вот названия некоторых старинных кабаков: Истерия (Назван так потому, что здесь была греческая кофейная, называвшаяся евстиаторией, т. е. местом пира. Русские прозвали ее истерией. Кабак был здесь открыт в 1773 г. и назывался "Ветошная истерия"), Карунин (Прозванн по бывшему здесь домовладельцу (в 1742 г.) Карунину.), Хива (От малороссийского "хиба" (так как).), Лупихин , Варгуниха (Кабак находился у Дорогомиловского моста), Крутой Яр (В Рогожской ямской слободе, в последствии стал знаменитым рестораном Яр), Денисов (В Денисовском переулке. Переулок получил название от бывшего здесь содержателя бань Денисова.), Наливки , Ленивка (Близ Колымажного двора, на нынешней Волхонке, где происходили кулачные бои. Это был один из буйнейших кабаков.), Девкины бани, Агашка, Заверняйка, Красилка, Облупа, Шипунец, Феколка, Татьянка (Татьянка, или Танькин кабак, по одним сказаниям, находился у Мясницких ворот, по Другим - на Пегировке, против нынешнего Театрального училища. По преданиям, Танька Ростокинская наезжала сюда со своими молодцами из Ростокинских лесов и гуляла здесь с ними по целым ночам.) , Плюшиха и прочие. Между прочим, был кабак, носивший название Неугасимого. Он находился за храмом Василия Блаженного под горой и помещался в подвале без дневного света; весь день и всю ночь он слабо освещался ночниками. Там преимущественно сбывалось все краденое, и пойманные воры благодаря темноте действительно могли утверждать, что не в состоянии указать никого в лицо. Тут же поблизости, почти примыкая к Лобному месту с северной стороны, находился "Кабак под пушками", названный так потому, что подле него, по свидетельству Олеария, лежали на земле две огромные пушки, обращенные на ту улицу, по которой обыкновенно татары делали нападение на город. Кабак этот уничтожен только в начале XIX столетия вместе с облегавшими его со всех сторон лавками и прилавками всякого рода торговцев.

Глава III. Доходы с откупа

Откупом в царской России называлось право, которое государство давало частному лицу на сбор различных платежей с ежегодным перечислением фиксированной, заранее оговоренной суммы в казну. Процедура получения откупа в то время выглядела следующим образом. Ежегодно проводилось что-то похожее на тендер — купцы, желающие торговать хлебным вином, съезжались в губернский центр на откупные торги. Тот, кто мог пообещать государству наибольший откуп, получал право торговли. Затем следовало "поклониться казной губернатору", с тем, чтобы он, воспользовавшись своей властью, максимально снизил величину откупа.
Ставили кабаки на самых выгодных местах. Ни одно место торгов не обходилось без кабака, кабаки были при постоялых дворах и ямских станциях. Практически не существовало древни без кабака, а во многих крупных сёлах он был не один. Ставили их возле волостных и сельских управ. Помещики стали жаловаться, что откупщики ставят кабаки «чуть не против барского дома». О доходах и «честности» откупщиков можно судить по следующему случаю:
В 1811 в селе Кармышеве, Медынского уезда, крестьяне вдруг перестали пить водку. Встревоженный откупщик донес об этом начальству. Начальство не замедлило приехать, согнало сход и приступило к допросу:
— Почему вы не пьете водки?
— Так, не желаем, — ответили крестьяне.
— Почему не желаете?
Несколько крестьян надумали объясниться откровенно:
— Вино — это один разор хозяйству. Шутка сказать — восемь рублей ведро.
Начальство сделало вид, что оно этого не слышит, ибо за такую цену по закону откупщика надо было наказать.
— Да и вино-то больно плохо, — пожаловался один мужик. — Хуже нашей воды.
На этот раз начальство услышало. И «смутьян» подвергся строгому допросу:
— Как плохо?
— Да так плохо, как бывает плохо: живот больно пучит.
— Как ты смеешь это говорить?
И вслед за тем «смутьян» получил в ухо...
Почему власти мирволили откупщику, догадаться не трудно. Само министерство финансов в конце концов опубликовало, сколько платил «некий откупщик» взяток разным чиновникам. Вот этот список:
1) По губернскому городу: губернатору 3000 р., канцелярии губернатора 1200 р., полицеймейстеру 1200 р., секретарю полиции 300 р., 3 частным приставам 720 р., 6 квартальным 360 р., исправнику 600 р., окружному 500 р., 3 становым 720 р., непременному заседателю 300 р., секретарю земского суда 300 р., председателю казенной палаты 2000 р., советнику питейного отделения 600 р., столоначальнику того же отделения 500 р., винному приставу 600 р. — Итого 13000 р.
2) По уездному городу: городничему 420 р., секретарю полиции 200 р., частному приставу 240 р., 2 квартальным 120 р., исправнику 420 р., окружному 420 р., 3 становым 240 р., непременному заседателю 240 р., на казенную палату 500 р., винному приставу 420 р. — Итого 3700 р.
Здесь не упомянуты откупщиковы поминки архиереям и министрам. А без поминок и там дело не обходилось. Знаменитый в свое время откупщик Кокорев так понравился в Петербурге министрам, что ему была предоставлена в Орловской, напр., губернии, «власть не стесняться». В 1844 году он, будучи поверенным одного винного откупщика, подал в правительство записку о преобразовании откупов. В доказательство своих слов он просил дать ему один из самых «неисправных», то есть задолжавших казне, откупов. В министерстве ему поверили и дали орловский откуп, за которым числился долг в 300 000 рублей серебром. Уже в первые месяцы своего автономного откупщичества он сменил большую часть откупных служащих, провел массовое сокращение, заявив, что настоящий водочный торговец должен трудиться «не из воровства... а из насущного лишь хлеба», поднял цену на водку, наладил ее продажу в розлив и резко ухудшил качество производимого в губернии напитка. Воодушевившись успехом молодого откупщика, правительство передало ему в управление кроме орловского еще 23 задолжавших откупа. В результате головокружительного взлета Кокорев получил в 1851 году звание коммерции советника и приобрел немалое влияние в кругах высших чиновников, близких к Министерству финансов. Вронченко (тогдашний министр финансов), как впоследствии и его преемники, советовался с ним во всех важнейших делах. В кратчайшие сроки Кокорев нажил огромное по тем временам состояние: к началу 1960-х годов, по некоторым оценкам, оно доходило до 7 миллионов рублей. Хотя современники считали, что оно было намного больше.
Состоялись откупа с 1807 по 1811 годы, и цены на торгах поднялись: винный откуп отдан был за 27 913 555 рублей, пивной за 1 273 172 рубля, портерные лавки за 149 118 рублей, всего же за 29 336 145 рублей. В марте 1809 года по представлению государственного канцлера Голубцова учреждён новый комитет для раскрытия злоупотреблений откупщиков, который и нашёл, что откуп портерных лавок, за исключением столиц, давал только 20 000 рублей, а между тем подрывал главный пивной откуп, производя незаконный торг «простым кабацким пивом». В 1809 году, объявляя откуп на срок с 1811 по 1815 год, оставляли по-прежнему два откупа, пивной и винный, и откупщики по-прежнему получали особые права.
Мы совершенно удостоверены, — говорил указ, — что дворянство и купечество, имеющие, по изданным от нас и предков наших узаконениям, право вступать в содержание винных откупов, первое же и поставлять в казну и откупщикам вино, на заводах и в поместьях оного выкуриваемое, приняв новым опытом наши благоволения, даруемые ныне от нас обеим сим состояниям, столь знатные в промышленности сей выгоды, по представлению залогов и по ограждению прочих их имуществ и самой личности их от разного рода стеснений, обратят, при наступающих на винные откупа торгах, общие усилия к умножению польз государственных.
На торгах откупная цена возросла с двадцати девяти до пятидесяти трёх миллионов рублей. В это четырёхлетие во многих губерниях питейные сборы, а вместе с тем и Томские и Тобольские винокуренные заводы содержал откупщик Евреинов, на котором к 1818 году накопилось недоимки до четырёх миллионов. По делу оказалось, что он виновен в умышленном накоплении недоимок, но что имения у него никакого не оказывается, кроме показываемого им, которое или ограблено, или сожжено, или в споре находится. Всего к 1818 году накопилось недоимок 18 400 000 рублей. Об этом даже писал государю Гавриил Державин.

ПИСЬМО КЪ ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ I
О ВЗЫСКАНIЯХЪ
ПО ОТКУПНЫМЪ НЕДОИМКАМЪ.

1816.
(См. Т. VI, стр. 334, 337 и 343.)
Всемилостивѣйшій Государь!
При нынѣшнемъ исполненіи указа Вашего Императорскаго Величества о взысканіи недоимокъ, состоя въ числѣ залогодателей по графѣ Зубовѣ[2], который представилъ нынѣ Вашему Величеству въ удовлетвореніе казеннаго на немъ иска все свое имѣніе, и я, въ случаѣ недостатка онаго готовъ будучи внести сумму, на мнѣ счисляющуюся, осмѣливаюсь всеподданнѣйше просить, а паче въ защиту графовъ Віельгорскихъ, бывшихъ у меня подъ попечительствомъ[3], всемилостивѣйшаго вниманія.
Первое. Имѣя право, по оставленному мнѣ покойною оберъ-гофмейстериною графинею Матюшкиною[4] духовному завѣщанію, съ согласія пришедшихъ въ совершенный возрастъ наслѣдниковъ, съ позволенія опеки и пр. Сената, далъ я въ 1811 и 1812 годахъ довѣренности помянутому графу Зубову на представленіе въ залогъ по винному откупу съ 1811-го по 1815 годъ графовъ Віельгорскихъ, жены моей и мое собственное недвижимое имѣніе; но узнавъ о необыкновенномъ постановленіи, что откупщики заключеннымъ съ ними контрактомъ освобождаются отъ всякаго отвѣтствія, какъ личнаго, такъ и ихъ имуществомъ, за невзносъ откупной суммы, а обезпечивается оная одними только залогами, и то въ половину цѣны откупнаго дохода, а другая половина не охранялась ничѣмъ, чрезъ что какъ залоги, такъ и казна остались въ неминуемой опасности, — обязалъ я графа Зубова и всѣхъ его компаніоновъ особыми 1811 и 1812-го годовъ условіями отвѣчать, какъ за залоги, такъ и за ущербъ казнѣ, другъ по другѣ поручительствомъ и всѣмъ ихъ движимымъ и недвижимымъ имѣніемъ безъ суда, какое гдѣ найдется, которыя условія записаны, гдѣ слѣдуетъ, по законамъ[5]. Но, увѣдомясь потомъ, что по взятому винному откупу графомъ Зубовымъ и его компаніею накопляются многочисленныя недоимки, прибѣгъ я съ просьбою къ пр. Сенату, и приложа вышеписанныя условія въ подлинникѣ, просилъ взять мѣры къ отвращенію казеннаго убытка и къ сохраненію залоговъ, а именно: чтобъ тѣмъ, которымъ я довѣрилъ, какъ неисправнымъ откупщикамъ, при наступавшемъ 1815 года откупѣ болѣе довѣряя не дѣлать и къ торгамъ ихъ не допускать, сдѣлавъ на имѣніе ихъ запрещеніе, ибо у нихъ были еще тогда въ залогѣ по прежнему откупу 1807 года знатныя недвижимыя имуществы, заложенныя несравненно въ нижайшей цѣнѣ, нежели они по продажѣ чего-либо могли стоить, и слѣдовательно легко было ими обезпечить какъ казенный доходъ по откупу 1811-го года, такъ и залоги отъ описи избавить; но, не взирая на сіе, и хотя законами именно повелѣвается: «неисправныхъ откупщиковъ и подрядчиковъ, хотя бы они и взнесли послѣ откупную сумму, впредь до откуповъ и подрядовъ не допускать, и казенныя недоимки сверхъ мѣсячной пропорціи, на нихъ накопившіяся, строго доправлять изъ имѣнія ихъ, какое гдѣ найдется», — со всѣмъ симъ не только сего не исполнено, но и самые тѣ же несостоятельные откупщики вновь къ торгамъ на 1815 годъ допущены были, съ принятіемъ, къ великому удивленію, несмотря на неоконченные счеты, тѣхъ же самыхъ залоговъ, которые состояли уже въ казнѣ и изъ-подъ залога не освобождены; прибавили только цѣны на души отъ 80-ти до 200 рублей, такъ что и теперь нѣкоторые изъ нихъ заложены и въ банкѣ и по откупамъ и 1807 и 1811-го и 1815 года, а прошеніе мое отдано мнѣ мая 12 дня 1814-го года съ такою надписью, что якобы оно, какъ дѣло частное, не принадлежитъ разсмотрѣнію пр. Сената, а слѣдуетъ быть подано въ установленныя для того мѣста. Пр. Сенату извѣстно однако было, что имѣнія графовъ Віельгорскихъ, мое и жены моей, подъ залогъ мною представленныя, состоятъ во многихъ губерніяхъ, а именно: въ Пензенской, Рязанской, Ярославской, Владимірской, Московской, Казанской, Оренбургской, Витебской, Екатеринославской и Новогородской, и слѣдовательно дѣло сіе изъ частнаго становилось общественнымъ и государственнымъ. Какая же оставалась мнѣ возможность во всѣхъ тѣхъ губерніяхъ по судебнымъ мѣстамъ ходатайствовать и благовременную отъ всѣхъ получить резолюцію, тѣмъ болѣе что и торги 1815 года тогда наступали и производились въ пр. Сенатѣ, который есть центромъ общихъ соображеній по государственнымъ откупнымъ оборотамъ и охранитель условныхъ Вашего Величества интересовъ?
Второе. Въ мартѣ мѣсяцѣ 1813 года получилъ я изъ департамента государственныхъ имуществъ отношеніе, въ которомъ писано было, что по довѣренности отъ графа Зубова статскій сов. Лѣнивцевъ и казанскій купецъ Евреиновъ представили въ залогъ подъ восьмилѣтнее арендное содержаніе казенныхъ винокуренныхъ заводовъ, въ Тобольской и Томской губерніяхъ состоящихъ, 813 душъ принадлежащія графамъ Віельгорскимъ, и что на арендаторахъ открылось уже казенное требованіе на 408,893 р. 393/4 коп. Я никогда и никому не довѣрялъ залоговъ подъ какое-либо арендное содержаніе и на восемь лѣтъ, а только на четыре года, и именно подъ винные откупы, подряды, поставки и обязанности, а тутъ есть великая разница: по откупу, подряду и обязанностямъ залогодатель отвѣчаетъ за невзносъ откупной суммы, за недоставку подряженнаго вина и за неисполненіе обязанностей; а по арендѣ, сверхъ сего отвѣчаетъ еще и за заводскія строенія и за капиталы, принятые въ арендное содержаніе, какъ то дѣйствительно и сдѣлалось, что департаментъ казенныхъ имуществъ вдругъ открылъ помянутое важное взысканіе за недоставку вина и за забранныя арендаторами суммы. Слѣдовательно, таковой залогъ будучи принятъ вопреки моей довѣренности, прибѣгалъ я того же года мая 27-го дня въ пр. Сенатъ съ покорнѣйшею просьбою: представленное отъ Лѣнивцева и Евреинова подъ арендное содержаніе имѣніе, по несогласію съ довѣренностію моею, изъ-подъ залога освободить; но пр. Сенатъ, основываясь на мнѣніи министра финансовъ, въ томъ мнѣ февраля 14-го дня 1814 года отказалъ, почтя довѣренность мою достаточною, яко бы и на арендное содержаніе, но только не на восемь лѣтъ, а на четыре года. Поелику же въ отношеніи ко мнѣ департамента государ. имуществъ сказано было: на 8 лѣтъ, и то по сіе время имѣніе графовъ Віельгорскихъ изъ-подъ залога не освобождено.
Третіе. По вторженіи въ Москву извѣстнаго врага, когда въ сей столицѣ содержаніе откупа пресѣклось, тогда безъ всякаго увѣдомленія залогодателей, по законамъ, не желаетъ ли кто изъ нихъ принять откупа за цѣну, состоявшую(ся) при торгахъ въ Сѣнатѣ 1811 года, или вновь торговаться, отдана была продажа питей сперва на вѣру, а потомъ приставленнымъ казеннымъ сборщикамъ, отъ чего, какъ всѣмъ извѣстно, возросла болѣе недоимка. За недоимку сію залогодатели отвѣтствовать естественно не могли, потому что откупъ, за который они ручались, по причинѣ впаденія непріятельскихъ силъ, кончился, слѣдовательно и залоги ихъ должны были освободиться; а хотя нѣкоторая недоимка, отъ содержанія откупщиками оставшаяся, еще числилась, то по справедливости долженствовало съ каждаго залогодателя оставить по соразмѣрности съ оною и часть залога, остальныя же возвратить; но вмѣсто того всѣ и мои и графовъ Віельгорскихъ залоги, неизвѣстно почему, остаются еще донынѣ подъ запрещеніемъ.
Изложивъ разстроенное положеніе дѣлъ моихъ по той единственной причинѣ, что не благоволилъ пр. Сенатъ внять моимъ просьбамъ, въ надлежащее время ему поданнымъ, само по себѣ открывается, что вся запутанность настоящихъ дѣлъ произошла отъ тѣхъ легкихъ, такъ-сказать, мѣръ, какія по откупамъ съ 1811-го по 1815-й годъ приняты были.
Главнѣйшія причины недоимокъ по откупному доходу суть:
1-е) Условія откупщиковъ съ казною, по силѣ которыхъ не отвѣчаютъ они за неисправность ихъ ни лицомъ своимъ, ни имуществомъ, а одними токмо залогами. По сему облегченію мнимо возвысился откупъ, а на самомъ дѣлѣ возросли недоимки.
2-е) Торги состоялись на томъ основаніи, чтобъ откупщикамъ получать казенное вино, а потомъ вышло со стороны казны непреоборимое затрудненіе казеннымъ виномъ откупщиковъ довольствовать. Въ толь стѣсненныхъ обстоятельствахъ, нѣкоторые изъ откупщиковъ приняли ту поставку на себя, съ тѣмъ однако, чтобы имъ выдана была напередъ часть денегъ; но поелику нѣкоторымъ изъ нихъ денегъ не выдано, а удержаны они въ зачетъ за прежнія на нихъ же, откупщикахъ, недоимки: то и нашлись не въ состояніи выполнить принужденнаго такъ-сказать своего обязательства; а которые остались съ поставкою казеннаго вина, тѣмъ казна онаго въ срокъ не выставила: то само по себѣ долженъ былъ открыться въ винѣ недостатокъ, въ откупной суммѣ недоборъ, и слѣдовательно опять тѣ же недоимки.
3-е) На недоимки принимались пополнительные залоги, какъ будто тѣ пополненія могли замѣнять недоборъ откупныхъ суммъ; ибо если умножались залоги приполненіями, то не иначе какъ съ пріумноженіемъ недоимокъ; слѣдовательно, прямаго обезпеченія цѣлости откупнаго дохода симъ средствомъ не было и быть не могло, потому болѣе, что залоги приняты не на всю откупную сумму, а только на половину оной; министерство жъ не помышляло о томъ, что по строгости законовъ не можно было надежно, до окончанія по прежнимъ откупамъ казенныхъ палатъ счетовъ и ихъ ревизовки государственнымъ контролеромъ, довѣрять подъ тѣ же имѣнія, которыя были уже въ залогѣ, и тѣмъ же откупщикамъ, кои оказались въ неисправности, ибо это было то же, что утопающихъ залогодателей, да и самыхъ откупщиковъ погружать въ неисходную бездну; до чего прозорливое и безпристрастное правленіе, во охраненіе какъ частныхъ, такъ и государственныхъ интересовъ, ни подъ какимъ видомъ допускать не долженствовало; ибо до обревизованія счетовъ, кажется, нельзя еще знать, какая впредь откроется истинная недоимка.
Почитая мнѣ непринадлежащимъ коснуться тѣхъ мѣръ, которыя бы могли исправить сіи запутанности, я возвращаюсь къ частному моему дѣлу, и всеподданнѣйше прошу, повели, правосудный Монархъ! учинить на основаніи законовъ разсчеты, и чтó слѣдуетъ по справедливости, буде недостанетъ откупщиковыхъ имѣній за какія-либо умышленныя ихъ захваты, взыскать съ залогодателей; имѣніе же графовъ Віельгорскихъ, принятое и удержанное въ залогѣ несообразно моей довѣренности, благоволи приказать освободить[6]. Если жъ нѣкоторая медленность произойдетъ отъ сихъ разсчетовъ, и сдѣлаетъ остановку во взысканіяхъ, по государственнымъ надобностямъ необходимыхъ, то кажется, можно еще найтить такіе извороты и источники, изъ коихъ удобно будетъ, безъ оскорбленія невинныхъ и отягощенія народнаго, почерпнуть важныя къ наполненію казны пособія.
Подлинныя департамента имуществъ ко мнѣ отношенія, съ откупщиками условія и прошенія мои, отданныя мнѣ съ надписью пр. Сената, представлю я, куды Вашему Императорскому Величеству приказать благоугодно будетъ.
Я крайне озабочиваюсь, Всемилостивѣйшій Государь! что среди непрестанныхъ и тяжкихъ трудовъ Вашихъ, нѣкоторыя истины, мною здѣсь описанныя, оскорбятъ можетъ-быть правосудное сердце Монарха; но удостойте снисхожденія старость мою, въ которой чувствованіе истины есть единая пища и достоинство, и благоволите внять усердію моему къ службѣ В. И. В., которая Вамъ извѣстна.
Всемилостивѣйшій Государь!
Вашего Императорскаго Величества
Вѣрноподданнѣйшій
Гавріилъ Державинъ.
На торгах 1815–19 годов, хотя и оставлено было старое число питейных заведений, но откупщикам дозволено было из существовавших тогда в окладе выставок обратить третью часть в питейные дома, «буде откупщики пожелают». Указом 9 мая 1819 года по представлению министра увеличено число питейных домов и выставок: в Московской губернии положено питейных домов 408, выставок 366, в Новгородской — питейных домов 511, выставок 92, в Смоленской — питейных домов 482, выставок 226. В Курской губернии при торгах на откупа с 1811 года было назначено питейных домов 1174, выставок 300. И теперь курская казённая палата предлагала увеличить число их, но министр решил оставить 1174 кабака и 298 выставок. На Владимирскую губернию казённая палата назначила питейных домов 351, выставок 1000, но министр уменьшил их до 500. Размещение питейных домов возложено было на казённые палаты. В Москве с продажи в питейных домах закусок велено было в 1823 году взимать сбор, подобный установленному в Петербурге, то есть вполовину акциза с харчевен, а именно: в Белом городе — 375 рублей, в Земляном — 250 рублей, за Земляным городом — 200 рублей.
Карамзин, посетив в это время деревню, припоминал, что ещё недавно жизнь народа текла более или менее по-прежнему, а новомодного пьянства этого ещё не было.
Живо помня лета своего детства, — писал он в 1824 году, — помню и то, что прежде в одни большие годовые праздники крестьяне веселились и гуляли, угощая друг друга домашним пивом и вином, купленным в городе. Ныне будни сделались для них праздником, и люди услужливые под вывескою орла везде предлагают им средство избавляться от денег, ума и здоровья: в редкой деревне нет питейного дома. К чести некоторых дворян, соседей моих, скажу, что они отвергают выгоды, предлагаемые им откупщиками, и не дозволяют заводить у себя питейных домов; но другие не так думают — особливо те, которые сами в откупах участвуют. Смею думать, что сей лёгкой и модной способ умножать свои доходы не согласен с достоинством благородного и великодушного патриота: ибо вижу многих почтенных людей, которые прибегают к нему без зазрения совести и хвалятся искусством в сём важном промысле.
В откупных условиях на 1835–39 годы откупщикам предоставлено взимать акциз с пива и мёда (восемьдесят копеек с ведра пива и шестьдесят копеек с ведра мёда). Такой же акциз положен на брагу, сусло и медовый квас. С портерных лавок установлен акциз от трёхсот, до тысячи рублей с каждой. Число питейных заведений увеличено. В это время откупщики снова подняли головы. Стали жаловаться на подрыв, который делают им трактиры, и просили о допущении различных удобств в питейных домах, с целью, как говорили они, отвратить народ от трактиров и гостиниц, где он привыкал к роскоши, к чаю, к виноградным винам во вред нравственности и в разорение семейств. На торгах 1835–39 годов откупная сумма достигла 91 936 000 рублей.
Киселёв, заступаясь за государственных крестьян, указывал на повсеместное пьянство, обеднение, разврат, которые развивались по милости откупщиков, стеснивших пивной промысел и получивших разрешение обратить штофные лавочки в кабаки. Но самое пагубное влияние, говорил он, приносят кабаки в тех селениях, где находится сельское или волостное управление. Кабаки обыкновенно помещаются возле волостных управлений, и мирская сходка по необходимости собирается перед кабаком. Часто эти сходки собираются не для дел, а по проискам целовальника, и ни одна сходка не обходится без пьянства, и такое пьянство тем вреднее, что тут пьянствует не частный человек, а административное собрание, облечённое властию!
Таким образом, можно сказать, что винный окуп и содержание кабаков приносило доход сопоставимый с современной торговлей оружием.